Симеон Гордый   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

И обид не станет! Как в древлем Риме сенат, али в Афинах гречьких ареопаг ихний, или вон в Венецейском гради, у фрягов… Совет станет совокупною властью — целое! Воля города! Вникни! И — сами за ся! Быть может, от нас тогда затеет новая власть! Не княжая, боярская! С вецем, с советом вятших! Гляди: весь север наш! Заволочье! Великая Пермь! За Камень шагнули, на Волгу! А тамо, может, и Орду мы передолим, и от нас, от нашего града возникнет и утвердит новая Русь! Суздальского князя поддержим по первости-то, в Царьград пошлем! Черква новогорочка древлее володимерьской самой!

— Немалое дело задумал ты, Онцифор! — протянул Яков Хотов. — Немалое дело, великое! Дак прежде тоби надобно до власти досягнуть, не то и не послушають!

— Пото и надобно ноне немечь разбить!

— С четырьмяста рати?! — усомнился Яков.

— С четырьмяста! — твердо отвечал Онцифор. — Иного пути нет!

— Н-да… Верно, цто не до комарей тоби! — пошутил Яков. Он, впрочем, и сам почти что забыл о комарах. Раздоры да ссоры в Нове Городи стали уже притчею во языцех повсюду окрест.

— Ладно. Давай опочив держать! — строго сказал Онцифор. — Да о моих думах — не очень…

— Вестимо! — донесся до него много спустя, когда Онцифор уже задремывал, голос Якова Хотова из темноты.

К слову сказать, хоть Онцифор через несколько лет и добился своего, став во главе Новгорода, провел реформу, создавшую наконец боярскую олигархию, — нового Рима из Господина Великого Новгорода так и не получилось. Боярская власть вскоре всецело подавила демократию низов и тем, роковым образом, ослабила великий вечевой город.