JК
Симона :: Фейхтвангер Лион
Страница: 93 из 311Тотчас же поднимается герцог де ла Тремуй, и на этот раз маркиз особенно гадок.
- Никто так глубоко не преклоняется перед вашим гением, мадемуазель, как я, - говорит он скрипучим голосом, похлопывая себя стеком по сапогам. - Но военное искусство подчинено определенным законам, их нельзя изучить в два счета, наши предки изучали их девять столетий подряд. Только то и делать, что наступать - это было бы просто. Мой великий предок, раньше чем ударить но врагу на Каталонских полях, измотал его вконец хитро разработанной тактикой бездействия. Тише едешь, дальше будешь - так говорят все военные эксперты. Не правда ли, господин фельдмаршал? обращается он к генералу Петену. И ветхий генерал встал и дребезжащим, важным голосом молвил:
- Да, досточтимый коллега. Мы проиграли, нам остается сдаться на милость врага. Я уже говорил это в Столетнюю войну, то же самое говорил под Верденом и сейчас опять это говорю. В том порука - слово офицера.
И мэтр Левотур поднимается и заявляет с лицемерным сокрушением:
- Свой бунтарский характер мадемуазель унаследовала от отца. Она опять надела темно-зеленые брюки, хотя мадам ей ясно сказала, что носить брюки в военное время непристойно. Но в том-то и дело, что у Симоны нет уважения к великим традициям. Она самонадеянна, она хочет жить своим умом. Такая же самонадеянность погубила и ее покойного отца, погубила и довела до могилы.
- Никто так глубоко не преклоняется перед вашим гением, мадемуазель, как я, - говорит он скрипучим голосом, похлопывая себя стеком по сапогам. - Но военное искусство подчинено определенным законам, их нельзя изучить в два счета, наши предки изучали их девять столетий подряд. Только то и делать, что наступать - это было бы просто. Мой великий предок, раньше чем ударить но врагу на Каталонских полях, измотал его вконец хитро разработанной тактикой бездействия. Тише едешь, дальше будешь - так говорят все военные эксперты. Не правда ли, господин фельдмаршал? обращается он к генералу Петену. И ветхий генерал встал и дребезжащим, важным голосом молвил:
- Да, досточтимый коллега. Мы проиграли, нам остается сдаться на милость врага. Я уже говорил это в Столетнюю войну, то же самое говорил под Верденом и сейчас опять это говорю. В том порука - слово офицера.
И мэтр Левотур поднимается и заявляет с лицемерным сокрушением:
- Свой бунтарский характер мадемуазель унаследовала от отца. Она опять надела темно-зеленые брюки, хотя мадам ей ясно сказала, что носить брюки в военное время непристойно. Но в том-то и дело, что у Симоны нет уважения к великим традициям. Она самонадеянна, она хочет жить своим умом. Такая же самонадеянность погубила и ее покойного отца, погубила и довела до могилы.