Страница:
94 из 311
- И все обступили дофина и что-то оживленно шепчут ему на ухо, а господа Амио и Ларош, и господа л'Ютиль, и л'Агреабль, и все другие с осуждением смотрят на Симону, а дядя Проспер говорит, отмахиваясь:
- Я, как человек деловой, воздерживаюсь от голосования.
Симона чувствует себя очень одинокой. Она сознает, какая это невероятно трудная задача - вести борьбу за слабых и угнетенных против мощного объединения двухсот семейств и двух миллионов рантье. Они все время юлят вокруг дофина и нашептывают ему что-то в уши, справа и слева, сверху и снизу. И лицо его принимает все более и более усталое выражение, глаза совсем поблекли, брови ползут все выше, и вот он поворачивается к ней.
- Мне сказали, - говорит он, - что у нас нет больше денег на ведение войны. Война требует все новых налогов, и платить их, конечно, придется бедному люду. Двести семейств заявили, что они уже совершенно обескровлены, что они не могут больше платить.
- Невозможно, невозможно, абсолютно немыслимо, - подхватывают герцог де ла Тремуй, и нотариус Левотур, и все двести семейств, и громче всех семейство девяносто семь. И все два миллиона рантье подняли жалобные стенания и, как бы защищаясь, простерли четыре миллиона рук. А маршал Петен, достоуважаемая древность, стоит и требует:
- Сдаваться надо, сдаваться.
- Ну вот, сама видишь, - печально говорит Симоне дофин и теребит розетку Почетного легиона. - Франция не хочет. Франция отказывается воевать.
Но тут вмешивается Жиль де Рэ.
|< Пред. 92 93 94 95 96 След. >|