Синьор президент   ::   Астуриас Мигель Анхель

Он напоил меня вином сладчайшим,

и знамя надо мной – любовь…



Я заклинаю вас, Иерусалима девы,

любви вы не будите и не стерегите,

покуда пожелает он,

покуда пожелает…



О, как прекрасна ты, моя подруга!

Средь длинных кос твои глаза как у голубки;

а волосы твои как стадо коз,

а зубы как стадо овец,

чью шерсть вот-вот промыли.

И все они отборного помета,

и нет бесплодных между ними…



Их было шестьдесят цариц, наложниц восемьдесят было…

Президент встал, мрачный, роковой. Его шаги прошуршали, как лапы ягуара, бегущего но каменному ложу высохшей реки. И он скрылся за дверью, хлестнув себя по спине портьерами, которые, выходя, раздвинул.

Поэт и слушательницы сидели ошеломленные, прибитые, беспомощные; такое беспокойство разливается в природе, когда заходит солнце. Один из адъютантов объявил о продолжении ужина. Открылись двери, и в то время как кавалеры, проводившие праздничный вечер в коридоре, с опаской снова заполняли зал, поэт подошел к Камиле и пригласил ее к столу. Она поднялась с места и собиралась опереться на предложенную руку, когда кто-то взял ее сзади за локоть. Она едва не вскрикнула Кара де Анхель все время стоял, спрятавшись за портьерой позади своей супруги; все видели, как он вышел из укрытия.

Маримба гремела одеревеневшими суставами, приговорен, пая издавать глухие звуки своими ящичками-гробиками.



XXXVI. Революция



Впереди ничего не было видно. Позади шныряли аллигаторы, молчаливые, длинные; сплетались борозды, рассекавшие холодную, гладкую поверхность вод. В обмелевших лагунах обнажились ребра истощенной земли. Жарко.