Сёгун (части 3-4)   ::   Клавелл Джеймс

Оми также знал, что, несмотряна его решение убить Ябу, он пошел бы на смерть, и его люди отобрали бы у нее пистолеты. Он умер бы достойно, как положено встречать смерть, и мужчины и женщины рассказывали бы его трагическую историю следующим поколениям. Песни и стихи и даже пьеса Нох, все такое возвышенное, трагическое и смелое, о трех из них: преданной наложнице и преданном самурае, которые оба достойно умерли из-за жестокого чужеземца, который пришел из восточных морей.

Нет, решение Оми не имело ничего общего с этим публичным извинением, хотя и эта несправедливость добавилась к той ненависти, которая теперь мучила его. Главная причина была в том, что сегодня Ябу публично оскорбил мать и жену Оми перед крестьянами, продержав их в ожидании несколько часов на солнце, как простых крестьян, а потом отпустил, даже не выразив им никакого почтения.

- Это ничего не значит, мой сын, - сказала его мать, - это его право.

- Он наш сюзерен, - Мидори, его жена, говорила это со слезами стыда на щеках.

- И он не пригласил никого из вас приветствовать его и его офицеров в крепости, - продолжал Оми, - на угощении, которое вы устроили. Только еда и саке стоили одно коку!

- Это наша обязанность, сын мой. Наша обязанность делать все, что пожелает господин Ябу.

- И приказ, касающийся отца?

- Это не приказ пока еще. Это слух.

- В письме отец говорит, что он слышал, будто бы Ябу собирается приказать ему обрить голову и стать священником или совершить сеппуку.