JК
Слово безумца в свою защиту :: Стриндберг Август Юхан
Страница: 239 из 345Теперь, когда она вновь стала замужней женщиной, для нее открылись те двери, куда ее не допускали как разведенную жену. Она настаивала, чтобы я всюду сопровождал ее, потому что постоянное отсутствие мужа производило дурное впечатление. Но меня это нисколько не смущало, и, ссылаясь на наш устный договор, я заверил ее, что она располагает полной личной свободой и вольна ходить, куда ей заблагорассудится.
«Почему она всегда без мужа? Его совсем не видно», – все говорят.
– Неважно, зато его скоро услышат! – ответил я.
Слово «муж» стало в ее устах как бы прозвищем, и она привыкла смотреть на меня сверху вниз.
В течение долгих часов, которые я проводил в одиночестве дома, я писал этнографический трактат, который мне наверняка обеспечит еще одно повышение в библиотеке. Я вступил в переписку с крупнейшими учеными Парижа, Берлина, Санкт-Петербурга, Пекина, Иркутска, и на моем столе сходились нити научных связей, охватывающих своей сетью весь Старый Свет. Мария всего этого не понимала и сердилась на меня за то, что я не писал комедий. Я просил ее запастись терпением и не считать мою работу потерей времени. Но она слышать не хотела о всех этих научных изысканиях, «китайской грамоте», как она их называла, которые не приносили ничего реального, и хоть я обладал поистине сократовским терпением, она начинала меня мучить не хуже Ксантиппы [21] , обвиняя в том, что я проматываю ее приданое (ах, это вечное' приданое!) ради какой-то чепухи.
«Почему она всегда без мужа? Его совсем не видно», – все говорят.
– Неважно, зато его скоро услышат! – ответил я.
Слово «муж» стало в ее устах как бы прозвищем, и она привыкла смотреть на меня сверху вниз.
В течение долгих часов, которые я проводил в одиночестве дома, я писал этнографический трактат, который мне наверняка обеспечит еще одно повышение в библиотеке. Я вступил в переписку с крупнейшими учеными Парижа, Берлина, Санкт-Петербурга, Пекина, Иркутска, и на моем столе сходились нити научных связей, охватывающих своей сетью весь Старый Свет. Мария всего этого не понимала и сердилась на меня за то, что я не писал комедий. Я просил ее запастись терпением и не считать мою работу потерей времени. Но она слышать не хотела о всех этих научных изысканиях, «китайской грамоте», как она их называла, которые не приносили ничего реального, и хоть я обладал поистине сократовским терпением, она начинала меня мучить не хуже Ксантиппы [21] , обвиняя в том, что я проматываю ее приданое (ах, это вечное' приданое!) ради какой-то чепухи.