Судный день   ::   Приставкин Анатолий

– Ну, он нам помог, а дядя совсем не хотел помочь, и я его возненавидела… – И опять Катя попросила, будто просила за себя, никогда Толик не слышал у нее таких интонаций в голосе: – Не уезжайте! Пожалуйста! Я скоро сама уйду… Совсем… Понимаете? А Зина останется одна, а вы с ней… Вы же ее не бросите? Если ей станет плохо?

– Как это? – спросил Толик, потому что испугался вдруг разговора с этой непонятной девушкой. Она будто все про него понимала и заглядывала в его душу. А там у Толика такое творилось, никому бы не открылся и не захотел бы, чтобы его попытались открыть. Вот он и испугался этой молокососки, которую Зина и за нормальную-то не признавала, а за ней и Толик тоже не принимал всерьез… Они, юродивые, всегда догадливы, подумалось суеверно, и он, уже не глядя на Катю, сказал как можно равнодушнее:

– Ну ладно. До свидания, Катерина.

– Идите и приходите, – произнесла Катя весело вслед. – Прощайте!

И даже в этом энергично сказанном слове «прощайте» прозвучало для Толика что-то непривычное, но он уже не хотел ни о чем понимать и думать, а все страхи и сомнения оставил за крыльцом.

Выбираясь из сада, по узкой тропинке, у калиточки кривенькой, которую надо было приподнимать, чтобы открыть, иначе она цепляла за землю, увидел он человека и, еще не подходя, угадал: «Чемоданов! Легок на помине, – вот что первое подумалось, а уж потом: отчего же он в такую рань приехал, не случилось ли что-нибудь? Вот уж не хватало, чтобы и тут завалилось!»

Но судя по всему, Василь Василич был в «духах». Как он сам называл, когда бывал в хорошем настроении.

Он вприщур, сверху вниз, посмотрел на Толика и на его приветствие лишь хмыкнул насмешливо:

– Ага. Тут! Тогда держи! – и протянул саквояж, будто Толик на то здесь и был, чтобы за ним таскать.