Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

После завтрака, окончательно отбросив тёмные мысли, Шарейка надлежащим образом взялся за Масеев кожух, хотя до сих пор редко занимался выделкой овчин, обычно ему приносили готовые; у Зазыбы не нашлось для дубления ни крушиновой коры, ни ржаного солода, тем не менее, дело успешно продвигалось, благо кругом жили запасливые деревенские люди и в каждой веремейковской хате можно было призанять нужное или попросить; во всяком случае, после обеда портной уже собрался плотно закрыть кадку с овчинами, а перед этим надумал сходить через дорогу к Кузьме Прибыткову: у них, у Кузьмы и Шарейки, были какие-то свои расчёты с давних времён, и Прибытков приходил за Шарейкой к соседям сегодня два раза.

Зазыба не перечил, только запер за портным дверь да бросил ему вслед:

— Ты там не засиживайся.

Самого его почему-то не тянуло из хаты, даже по хозяйству Марфе все время помогал Масей. Но и в хате Зазыба тоже не находил занятия. Слонялся с одной половины па другую, будто не знал, к чему приложить руки. Сын с женой немного удивлялись этому, однако в душу к нему не лезли, а тем более не догадывались, какая забота точила его, не давала ему покоя.

А Зазыба понимал — сколько ни откладывай, а придётся уже сегодня тащиться в местечко. Только ему казалось, что идти лучше к вечеру, чтобы оказаться в Бабиновичах незаметно.

Расхаживая так по дому со своими раздумьями, Денис Евменович не сразу услышал, как на повороте в заулок по неглубокому снегу простучали окованные железом колёса.