Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Выходв город жителям гетто позволен только по двум улицам — Опанского и Островского.

— Ты по старой памяти улицы называешь, или, может, немцы и вправду не поменяли названий?

— До этого ни у них, ни у нас руки не дошли.

— А церковь? Православная церковь, что под горою стоит на Немиге, куда она попала? — Церковь исключена из района гетто.

— Ну, а какие же анекдоты про евреев газеты печатают? Хотя надо было ждать, что антисемитизм вспыхнет с приходом немцев.

— При чем тут антисемитизм? Это политика.

— Ну, не совсем так.

— Да ведь я давненько в местечке читал, — сказал Денис Евменович, — там вывешена была газета. Дак немцы утверждали, что они к нам явились из-за большевиков да евреев. Если бы не было их в России, так и войну начинать не стоило бы. А так — надо выгнать и евреев, и большевиков. Раз русские сами неспособны, немцы сделают это за них. Интересно было бы поглядеть, какие у них планы на самом деле.

— Планы окончательно раскрываются после войны, — поучительно сказал на это Острашаб, потом весело спросил, обведя застольников взглядом: — Так как, будем слушать анекдоты про евреев?

— Нет, — решительно встал Зазыба: он и прежде не слишком охоч был до всякой дребедени, а теперь тем более не хотел принимать в этом участие; Зазыба ещё с прежних времён помнил, что погромщики начинали своё чёрное дело с евреев…

* * *



Выйдя во двор, Денис Евменович сразу же вспомнил о другом своём госте, о портном Шарейке