Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага   ::   Амаду Жоржи

После обеда тот явился, но без единого гроша, и, похоже, симулирует волнение. Корабли входят в порт, а где маконья? Далмо их понукал: скорее, если не хотите дорого за всё заплатить! Камоэнс Фумаса чувствует себя беспокойно.

– Ну и что? – повторяет он вопрос, предполагая худшее.

– Не знаю… Никого нет, женщин как не бывало. Где они могут быть?

На почти пустой улице слепой Белармино собирает милостыню, его сопровождает поводырь – мальчишка, ему помогающий. Белармино берёт кавакиньо и начинает петь, возле него стоят и слушают, как правило, двое-трое любопытных.

У женщины есть зад,

У курицы есть гузка,

У девушки есть грудь,

У проститутки…

Камоэнс Фумаса, которому уже всё начинает не нравиться, приказывает сидящему за рулем старой ма­шины:

– Давай отсюда.

– Куда, дьявол их возьми, они все подевались?!



38



И все-таки в пансионах некоторые девицы остались, чтобы использовать свободное время для починки одежды, для писания полных лжи писем домой, для отдыха. В стенах заведения, на постели пансиона, публичного дома, борделя до нового приказа ни одна девица не может принять ни клиента, ни любовника. Кто хочет встречаться со своим возлюбленным, должен идти на улицу и подальше от зоны. Да разве кто отважится нарушить принятое решение? Эшу ведь предрёк болезнь, смерть, слепоту, проказу, кладбище.