Тряпка   ::   Чехов Антон Павлович

Долго он ждал антракта, но наконец за дверью задвигались стулья, зашумели, заговорили; распахнулась дверь, и в коридор повалила публика.

"А ведь счастье было так близко, так возможно! - подумал секретарь, заглянув в открывшуюся дверь. - Нет, я не могу даже допустить мысли, что меня не пустят..."

Скоро показался сам Блудыхин, розовый, сияющий... Кокин заходил около него, долго не решался заговорить с ним и наконец решился...

- Впноват-с... я побеспокою вас... Вы, Анисим Иваныч, приказали никого не впускать из редакции...

- Да, так что же?

- Я и пришел вот... Но я не понимаю! Вы согласитесь сами! Чем я виноват? Редакторы или сотрудники виноваты, их и не пускайте, но я... честное слово, не писатель!..

- Ааа... вы, стало быть, из редакции? - спросил Блудыхин, растопыривая ноги в виде буквы А и закидывая назад голову. - Вы, конечно, в претензии? Но послушайте! Пусть будет свидетельницей публика! Господа публика, будьте судьями! Вот господин корреспондент на меня в прретензии за то, так сказать, что я... эээ... некоторым образом выказал протест... Взгляд мой на печать, надеюсь, известен. Я всегда за печать! Но, господа... (Блудыхин состроил умоляющее лицо) господа, надо же иметь границы! Ругайте вы актеров, пьесу, обстановку, но зачем писать несообразности? Зачем? В последнем номере вашей газеты была великолепная статья... ве-ли-ко-лепная! Но, описывая живую картину "Юдифь и Олоферн", в которой участвовала моя дочь, он... Бог знает что! Меч, говорит, который держала в руках Юдифь, так, говорит, длинен, что им можно зарезать только издали или же взлезши на крышу...