Угодило зернышко промеж двух жерновов   ::   Солженицын Александр Исаевич

Только очень стало ясно, что умирают уже немногие старики, свидетели революции, и вот последний момент, когда ещё можно воззвать к ним писать воспоминания. И я написал обращение*. А - каков же обратный адрес? Не Цюрих же, уезжаем. Придумали, хотя странно выглядело: просить присылать в эмигрантские газеты, кто на каком континенте, а те нам позже перешлют. А уже и с радио "Свобода" наслали мне пачки тех заветных передач "Два тридцать ночи", которые я так хитроумно и сложно собирался добывать, через Бетту, в СССР. И вот скрипты тяготеют - доступно на полках моих, - а мне и сесть за них некогда, всё раздёргано, всё куда-то надо гнать. Конечно, гебистские провокации не отлипали, вот получаем сведение: пущено по пражскому самиздату письмо от какого-то чешского журналиста из Женевы якобы своему другу в Стокгольм: будто виделся со мной, и я предупреждал чехов, что Дубчек - честолюбивый карьерист и неспособный политик, надо не доверять ему и изолировать его! Но где-то есть предел, за которым уже перестаёшь ощущать все эти прилипы, укусы, подлоги. И уже я - набираю метеорной скорости для прощальной спирали по Европе. В тот февраль я задумал поехать выступить ещё и в Италии - такой у меня был разгон. Но - никак не хватило времени, уже коротки были европейские сроки для всех подготовок, разборок, рассвобождений, всё увеличивался неразобранный архив. В Италию - не поехали. А Франция была по пути, как ни ехать, всё через неё. И Франция шла первой в печатании моих книг. И под Новый год Никита Струве уговорил меня ещё в Цюрихе дать интервью журналу "Пуэн". Дал**.