В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

На русской почве особенно нужен, хотя и особенно труднопрививается. Но скептицизм не может стать твердой землей под ногой человека. А земля все-таки - нужна? - Дай еще папиросу! - попросил Ростислав. И закурил нервно. - Слушай, как хорошо, что МГБ не дало мне учиться! на историка! - раздельным громковатым шепотом говорил он. - Ну, кончил бы я университет или даже аспирантуру, кусок идиота. Ну, стал бы ученым, допустим даже не продажным, хотя трудно допустить. Ну, написал бы пухлый том. С какой-то еще восемьсот третьей точки зрения посмотрел бы на новгородские пятины или на войну Цезаря с гельветами. Столько на земле культур! языков! стран! и в каждой стране столько умных людей и еще больше умных книжек - какой дурак все это будет читать?! Как это ты приводил? - "То, что с трудом великим измыслили знатоки, раскрывается другими, еще большими знатоками, как призрачное", да? [91] - Вот-вот, - упрекнул Нержин. - Ты теряешь всякую опору и всякую цель. Сомневаться можно и нужно. Но не нужно ли что-нибудь и полюбить, что ли? - Да, да, любить! - торжествующим хриплым шепотом перехватил Руська. Любить! - но не историю, не теорию, а де-вуш-ку! - Он перегнулся на кровать к Нержину и схватил его за локоть. - А {чего} лишили нас, скажи? Права ходить на собрания? на политучебу? Подписываться на заем? Единственное, в чем Пахан мог нам навредить - это лишить нас женщин! И он это сделал. На двадцать пять лет! Собака!! Да кто это может представить, бил он себя в грудь, - что такое женщина для арестанта? - Ты...