В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

- Знаю, - тихо, понимающе сказал он. - Думал. Удивительный! Он обо всем знал! Он обо всем думал! - еще прежде, чем его просили. Как парящее божество, он предвосхищал людские мысли. - На'-днях верну вам смэртную казнь, - задумчиво говорил он, глядя глубоко вперед, как бы в годы и в го[159] ды. - Э'т-та будыт харешая воспитательная мера. Еще бы он не думал об этой мере! Он больше их всех третий год страдал, что поддался порыву прихвастнуть перед Западом, изменил сам себе поверил, что люди не до конца испорчены. А в том и была всю жизнь отличительная черта его как государственного деятеля: ни разжалование, ни всеобщая травля, ни дом умалишенных, ни пожизненная тюрьма, ни ссылка не казались ему достаточной мерой для человека, признанного опасным. Только смерть была расчетом надежным, сполна. Только смерть нарушителя подтверждает, что ты обладаешь реальной полной властью. И если кончик уса его вздрагивал от негодования, то приговор всегда был один: смерть. Меньшей кары просто не было в его шкале. Из далекой светлой дали, куда он только что смотрел, Сталин перевел глаза на Абакумова. С нижним прищуром век спросил: - А ты - нэ боишься, что мы тебя жи первого и расстреляем? Это "расстреляем" он почти не договорил, он сказал его на спаде голоса, уже шорохом, как мягкое окончание, как нечто само собой угадываемое. Но в Абакумове оно оборвалось морозом.