В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Но тем самым уравновесились его мысли, и опять он стал входить в свою обычную арестантскую шкуру. "Тебе идет здесь" - сказала она. Ему идет быть в тюрьме! Это правда. По сути вовсе не жаль пяти просиженных лет. Еще даже не отдалясь от них, Нержин уже признал их для себя своеродными, необходимыми для его жизни. Откуда ж лучше увидеть русскую революцию, чем сквозь решетки, вмурованные ею? Или где лучше узнать людей, чем здесь? И самого себя? От скольких молодых шатаний, от скольких бросаний в неверную сторону оберегла его железная предуказанная единственная тропа тюрьмы! Как Спиридон говорит: "Своя воля клад, да черти его стерегут". Или вот этот мечтатель, не восприимчивый к насмешкам века, - что потерял он, севши в тюрьму? Ну, нельзя бродить с ящиком красок по Подмосковью. Ну, нельзя собирать натюрморты на столе. Выставки? Так он не умел себе их {устраивать}, и за полсотни лет ни единой картины не выставил в хорошем зале. Деньги за картины? Он не получал их и там. Дружелюбных зрителей? Но здесь он их собирает как бы не больше. Мастерскую? Но даже вот такой холодной лестничной площадки у него на воле не было. И жилье его, и мастерская была там - узкая длинная комната, похожая на коридор. Чтобы развернуться с работой, он ставил стулья на стулья, а матрас закатывал, и посетители спрашивали: "Вы переезжаете?" Стол был у них единственный, и когда на нем разворачивался натюрморт - до окончания картины они [360] с женой обедали на стульях. В войну не стало масла для красок - он брал пайковое подсолнечное и разводил на нем.