В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

И, не лицемеря ничуть, а даже с непомерным восторгом, такая привычка у него была, воскликнул: - Глеб Викентьич?! Милости прошу! И гостеприимно развел руками с кистью и палитрой. Доброта - обоюдное качество для художника: она питает его воображение, но и разрушает его распорядок. Нержин застенчиво замялся на предпоследней ступеньке. Он сказал почти шепотом, будто еще кого-то третьего боялся здесь разбудить: - Нет, нет, Ипполит Михалыч! Я пришел, если можно?.. помолчать здесь... - Ах, да! ах, да! ну, разумеется! - так же тихо закивал художник, быть может уже по глазам заметив или вспомнив, что Нержин ездил на свидание. И отступил, как бы раскланиваясь и показывая кистью и палитрой на чурбачок. Подобрав полы шинели, которые в лагере он уберег от обрезания, Нержин опустился на чурбак, откинулся к балясинам перил и - очень ему хотелось закурить! - не закурил. Художник уставился в то же место картины. Замолчали... В Нержине приятно-тонко ныло разбуженное чувство [358] к жене. Как будто в драгоценной пыльце были те места пальцев, которыми он на прощанье касался ее рук, шеи, волос. Годами живешь без того, что отпущено на земле человеку. Оставлены тебе: разум (если он вмещается в тебя). Убеждения (если ты до них созрел). И по самое горлышко - забот об общественном благе. Кажется - афинский гражданин, идеал человека. А косточки - нет. И одна эта женская любовь, которой ты лишен, словно перевешивает весь остальной мир. И простые слова: - Любишь? - Люблю! А ты? сказанные там взглядами или шевелением губ, теперь наполняют душу тихим праздничным звоном.