В круге первом (том 1)   ::   Солженицын Александр Исаевич

- Что устарело?! Злодейство устарело??? Да только в нашем веке оно и проявилось впервые, при Шекспире были телячьи забавы! Не только большие, но пятиэтажные буквы надо над Злом и Добром, и чтоб мигали как маяки! А то мы заблудились в нюансах! Статистически редко? А - каждого из нас? А - сколько нас миллионов? - Вообще-то да... - покачал головой и Нержин. - Если в лагере нам предлагают отдать остатки совести за двести грамм черняшки... Но это как-то беззвучно делается, как-то непоказно... Кондрашев-Иванов еще выпрямился, еще воздвигнулся во всю свою недюжинную высоту. Смотрел же он еще вверх и вперед, как Эгмонт, ведомый на казнь: - Но никогда никакой лагерь не должен сломить душевной силы человека! Нержин усмехнулся со злою трезвостью: - Не должен, может быть, - но сламывает! Вы еще не были в лагерях, не судите. Вы не знаете, как там хрустят наши косточки. Попадают туда люди одни, а выходят - если выходят - неузнаваемо другие. Да известное дело, бытие определяет сознание. - Н-нет!! - Кондрашев-Иванов расправил длинные [365] руки, готовый сейчас же схватиться с целым миром. - Нет! Нет! Нет! Да это было бы унизительно! Да для чего тогда и жить? Да почему ж тогда, ответьте - бывают верны возлюбленные в разлуке? Ведь бытие требует, чтоб они изменили! А почему бывают разными люди, попавшие в одинаковые условия, хоть и в тот же лагерь? Еще неизвестно, кто кого формирует: жизнь человека или сильный благородный человек - жизнь! Нержин был спокойно уверен в превосходстве своего житейского опыта над фантастическими представлениями этого нестареющего идеалиста.