В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

- Ты - обезумел в своей пещере! Ты утратил связь с реальной жизнью! Ты так и пропадешь! Что же мне - идти завтра и просить, чтобы мне платили двести пятьдесят? А как я буду жить? Да меня выгонят как сумасшедшего! Ведь другие-то не откажутся! Душан показал рукой на бюст Ленина: - А как Ильич в гражданскую войну отказывался от сливочного масла? От белого хлеба? {Его} не считали сумасшедшим? Слеза послышалась в голосе Душана. Макарыгин защитился распяленной ладонью: - Тш-ш-ш! И ты поверил? Ленин без сливочного масла не сидел, не беспокойся. Вообще в Кремле уже тогда была неплохая столовая. Радович поднялся и отсиженною ногой хромнул к полочке, схватил рамку с фотографией молодой женщины в кожанке с маузером: - А Лена со Шляпниковым не была заодно, не помнишь? А рабочая оппозиция что говорила, не помнишь? - Поставь! - приказал побледневший Макарыгин. - Памяти ее не шевели! Зубр! Зубр! - Нет, я не зубр! Я хочу ленинской чистоты! - Радович снизил голос. У нас ничего не пишут. В Югославии - рабочий контроль на производстве. Там... Макарыгин неприязненно усмехнулся. - Конечно, ты - серб, сербу трудно быть объективным. Я понимаю и прощаю. Но... Но - дальше была грань. Радович погас, смолк, съежился снова в маленького пергаментного человечка. - Договаривай, договаривай, зубр! - враждебно требовал Макарыгин. Значит, полуфашистский режим в Югославии - это и есть социализм? А у нас значит - перерождение? Старые словечки! Мы их давно слышали, [107] только уж на том свете те, кто их произносил. Тебе осталось еще сказать, что в схватке с капиталистическим миром мы обречены на гибель.