В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Фельдшерица имела в Москве мужа, но не было тому доступа к ней в запретную зону на целые сутки ее дежурства, и лейтенант очень рассчитывал сегодня ночью кое-чего добиться, она же со смехом вырывалась и повторяла одно и то же: - Перестаньте баловаться! Поэтому разгонять заключенных во второй раз он послал за себя своего помощника старшину. Старшина видел, что лейтенант до утра из санчасти не выберется, проверять его не будет - и не стал очень стараться укладывать всех спать, потому что за много лет надоело и ему быть собакой и потому что понимал он: взрослые люди, которым [148] завтра на работу, поспать не забудут. А тушить свет в коридорах и на лестнице спецтюрьмы не разрешалось, ибо это могло способствовать побегу или бунту. Так за два раза никто не разогнал Рубина и Сологдина, отиравших стенку в большом главном коридоре. Шел первый час ночи, но они забыли о сне. Это был тот безысходный яростный спор, которым, если не дракой, нередко кончается русский обряд веселья. Но это был и тот особенный тюремный лютый спор, каких не могло быть на воле с господствующим единым мнением власти. Спор-поединок на бумаге у них так и не сладился. За этот час или больше Рубин и Сологдин уже перебрали и два других закона невинной диалектики, - но ни за одну неровность не зацепясь, ни на одной спасительной площадочке не замедля, их спор, ударяясь и ударяясь о груди их, скатывался в вулканическое жерло. - Так если {противоположности} нет, так и {единства} нет?! - Ну? - Что - "ну"? Своей тени боитесь! Верно или неверно? - Конечно. Верно. Сологдин просиял.