В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Спиридон лежал теперь и вспоминал не одну свою Гривну, но десятки лошадей, на которых ему приходилось ездить и работать за жизнь (каждая из них ему врезалась как человек живой), и еще тысячи лошадей, перевиденных со стороны, - и надсадно было ему, что так за зря, безо всякого р'озума, сжили со свету первых помощников - тех выморив без овса и сена, тех засеча в работе, тех татарам на мясо продав. Что делалось с умом, Спиридон мог понять. Но нельзя было понять, зачем свели лошадь. Баяли тогда, что за лошадь будет работать [183] трактор. А легло все - на бабьи плечи. Да одних ли лошадей? Не сам ли Спиридон вырубал фруктовые сады на хуторах, чтоб людям нечего там было терять - чтоб легче они подались до купы?.. - Егоров! - уже громко крикнул надзиратель из двери, разбудя тем еще двоих спящих. - Да иду же, мать твоя родина! - проворно отозвался Спиридон, спуская босые ноги на пол. И побрел к радиатору снять высохшие портянки. Дверь за надзирателем закрылась. Сосед кузнец спросил: - Куда, Спиридон? - Господа кличут. Пайку отрабатывать, - в сердцах сказал дворник. Дома у себя мужик незалежливый, в тюрьме Спиридон не любил подхватываться в темнедь. Из-под палки до-света вставать - самое злое дело для арестанта. Но в СевУралЛаге подымают в пять часов. Так что на шараге следовало пригибаться. Примотав к солдатским ботинкам долгими солдатскими обмотками концы ватных брюк, Спиридон, уже одетый и обутый, влез еще в синюю шкуру комбинезона, накинул сверху черный бушлат, шапку-малахай, перепоясался растеребленным брезентовым ремнем и пошел.