В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Этот гордый молодой дипломат, с таким независимо-небрежным видом сходивший по трапам трансконтинентальных самолетов, с таким рассеянным сощуром смотревший надневное сияние сновавших вокруг него европейских столиц, был сейчас голый квелый костистый мужчина с головой, остриженной наполовину. Мягкие светло-каштановые волосы Иннокентия падали грустными беззвучными хлопьями, как падает снег. Он поймал рукой один клок и нежно перетер его в пальцах. Он ощутил, что любил себя и свою отходящую жизнь. Он еще помнил свой вывод: покорность будет истолкована как виновность. Он помнил свое решение сопротивляться, возражать, спорить, требовать прокурора, - но вопреки разуму его волю сковывало сладкое безразличие замерзающего на снегу. Кончив стричь голову, парикмахер велел встать, по очереди поднять руки и выстриг под мышками. Потом сам присел на корточки и тою же машинкой стал стричь Иннокентию лобок. Это было необычно, очень щекотно. Иннокентий невольно поежился, парикмахер цыкнул. [342] - Одеваться можно? - спросил Иннокентий, когда процедура окончилась. Но парикмахер не сказал ни слова и запер дверь. Хитрость подсказывала Иннокентию не спешить одеваться на этот раз. В остриженных нежных местах он испытывал неприятное покалывание. Проводя по непривычной голове (с детства не помнил себя наголо остриженным), он нащупывал странную короткую щетинку и неровности черепа, о которых не знал. Все же он надел белье, а когда стал влезать в брюки - загремел замок, вошел еще новый надзиратель с мясистым фиолетовым носом. В руках он держал большую картонную карточку.