В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Среди них (но так, чтоб не донеслось до начальства) ораторствовал Сиромаха: - Что делают?! Та-ких ребят на этап посылают! За что? А Руську Доронина? Какой же гад его {заложил}, а? Нержин спешил в Акустическую и думал, как побыстрей, пока к нему не приставят надзирателя, уничтожить свои записки. Полагалось этапируемых уже не пускать вольно ходить по шарашке. Лишь многочисленности этапа да, может быть, мягкости младшины с его вечными упущениями по службе обязан был Нержин своей последней короткой свободой. Он распахнул дверь Акустической и увидел перед собой растворенные дверцы железного шкафа, а между [376] ними - Симочку, снова в некрасивом полосатом платьице и с серым козьим платком на плечах. Она не увидела, но почувствовала Нержина и смешалась, замерла, как бы раздумывая, что именно ей взять из шкафа. Он не думал, не взвешивал - он вступил в закоулок между железными дверцами и шепотом сказал: - Серафима Витальевна! После вчерашнего - безжалостно обращаться к вам. Но труд многих лет моих гибнет. Мне его - сжечь? Вы не возьмете? Она уже знала об его отъезде. Она подняла печальные, не спавшие глаза и сказала: - Дайте. Кто-то входил, Нержин метнулся дальше, прошел к своему столу и встретил майора Ройтмана. Лицо Ройтмана было растеряно. С неловкой улыбкой он сказал: - Глеб Викентьич! Как это досадно! Ведь меня не предупредили... Я понятия не имел... А сегодня уже ничего поправить нельзя. Нержин поднял холодно-сожалеющий взгляд к человеку, которого до сегодняшнего дня считал искренним.