В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Вот тут и имей глаза! - безумец или мудрец заикается перед тобой в затерханном истощенном обличьи. Когда он откормлен, в академической мантии и говорить не торопится - тогда все согласятся, что мудрец. Иннокентий не откинулся, не пустился возражать. Но все же дядя вильнул за проверенную широкую спину: - Ты - Герцена сколько-нибудь читал? По-настоящему? - Да что-то... вообще... да. - Герцен спрашивает, - набросился дядя, наклонился со своим косым плечом (еще в молодости позвоночник искривил над книгами), - {где границы патриотизма9 Почему любовь к родине надо распространять и на всякое ее правительство? Пособлять ему и дальше губить народ? Просто и сильно. Иннокентий переспросил, повторил: - Почему любовь к родине надо распро...? Но это уже было у другого забора, там дядя оглядывался на щели, соседи могут подслушать. Хорошо они стали с дядей говорить, Иннокентий уже и в комнатах не задыхался, и не собирался уезжать. Странно, шли часы - и незаметно, и все интересно. Дядя даже бегал живо - в кухню и назад, в кухню и назад. Вспоминали и маму, и старые карточки смотрели, и дядя дарил. Но он был намного старше мамы, и общей юности не было у них. Пришла с работы Раиса Тимофеевна, крутая женщина лет пятидесяти, неприветливо поздоровалась. Иннокентию передалось замешательство дяди, и он тоже ощутил странную робость, что она сейчас все развалит им. За стол под темной клеенкой сели не то обедать, не то ужинать.