В окопах Сталинграда   ::   Некрасов Виктор Платонович

У него была слабость к лихим солдатам — поэтому он и Никитина любил, всегда перетянутого бесконечным количеством ремешков горластого задиру, — а тут перед ним стоял неуклюжий, вялый Лютиков со съехавшим набок ремнем и развязавшейся внизу обмоткой.

Майор встал, застегнул подтяжки и подошел к Лютикову.

— Вид почему такой? Обмотки болтаются. Ремень на боку… Щетина на щеках.

Лютиков густо и сразу как-то покраснел. Наклонился, чтобы поправить обмотку.

— Дома поправишь, — сказал майор. — А ну— ка посмотри на меня.

Лютиков выпрямился и посмотрел на майора.

— Я слыхал, что пушку берешься подорвать? Правда?

— Правда, — совершенно спокойно ответил Лютиков, не отрывая своих глаз от глаз майора.

— А вот старший лейтенант, инженер, говорит, что ты саперного дела не знаешь.

Лютиков чуть— чуть, уголками губ улыбнулся. Это была первая улыбка, которую я видел на его лице.

— Плохо, конечно.

— Плохо или совсем не знаешь?

— Сказал, что подорву. Значит, подорву.

Даже Никитин засмеялся.

— Силен мужик…

— Ну, а ползать ты умеешь? По— пластунски? — спросил майор.

Лютиков опять кивнул головой.

— Покажи, как ты ползаешь. Кровать вот видишь мою — это пушка.

Лютиков укоризненно посмотрел на майора и тихо сказал:

— Не надо смеяться… товарищ майор.

Майор смутился — насупился и зачем-то стал натягивать на себя гимнастерку.

Вечером мы вместе с Лютиковым взяли заряды. Три заряда по десять четырехсотграммовых толовых шашек в каждом. От пушки ничего не должно было остаться.