Византийская тьма   ::   Говоров Александр

Расторопные тезки патриархов Ной и Аввалиил, надеясь к тому же на щедрые гонорары, быстро покончили с василиссой и закопали ее в золотой песок босфорского пляжа.

Андроник, рядом с ним Каллах и Агиохристофорит, сами оглушенные ужасом того, что они содеяли, сидели молча на балюстраде обители иоаннитов, и даже вино не шло в горло, которое принесли им целый мех. Поодаль маячили Ной и Аввалиил, оба как близнецы — коротконогие, тупорылые, с бритыми шеями. Никто не догадывался их отпустить.

Первым опомнился принц, обратив внимание на странную особу в пышном чепце, которая от нечего делать бродила по палисаднику, нюхала цветы, наклоняясь к ним, но срывать их не решалась.

— Да, это он, — подтвердил Агиохристофорит, — евнух дворцовый Птеригионит, больше известный как бабушка Птера. Последний год он отсиживался у меня в домашней тюрьме, иначе народ бы его разорвал за смерть порфирородной Марухи.

Агиохристофорит подозвал его движением пальца.

— Всевысочайший хочет, — сообщил он, — познакомиться с тобой.

Птера, в знак уничижения и восторга, пала лицом в песок садовой дорожки.

Высокородные выждали, пока бабушка не насладится своим поклонением и не поднимется на ноги. Спешить все равно было некуда, природа ликовала, море, как сказал великий пролетарский писатель, смеялось, а чайки реяли над морем.

— Надеюсь, ты понимаешь, — сказал принц лениво, — что содержалась в тюрьме только ради твоей личной безопасности? — А о чем с нею было разговаривать? Об ее образовании, о принципах педагогики в отношении учеников-государей?

Бабушка радостно покивала близоруким лицом.