JК
Воля и власть :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 442 из 690Раненый хотел было слезть, но Иван хмуро бросил ему: «Ты сиди! Женку, вон, возьми на седло!»
Фотия уже потом изумило, как быстро сумели тут все увязать и собрать — и лопоть, и округу, и ковань, и церковное добро. Он еще оглядывался, и Иван подторапливал его, а головка маленького каравана уже исчезала в лесу.
Дойдя до лесного оврага, разделились.
— Им тамо не пролезть, с коровой, куда я тебя поведу! — объяснил он.
— Знаю я енти места, не боись!
Вчетвером — двое греков и двое русичей — они долго петляли по лесу.
Иван раненого взял с собой, а второго кметя отправил с крестьянами, ради какой помочи, и Фотий без слова подчинился решению своего даньщика, понимая, что его голос тут вовсе лишний. Впрочем, Иван хмуро полуобъяснил свой наказ, когда они уже далеко-таки отъехали: «Баба тамо, дети! Одному мужику не справитьце…» Фотий молча кивнул. Он все не мог прийти в себя, не мог понять, что же произошло? И только вечером, когда они, забравшись в немыслимую чащобу, сидели, сгрудясь, под шатром замшелых еловых лап, концами вросших в землю, неохватного лесного великана, не зажигая костра, вздрагивая при каждом звуке (оба коня, привязанные, стояли тут же, рядом, и пробовали, с голоду, жевать колючие еловые побеги), Федоров рассказал митрополиту про давнюю вражду московских и нижегородских князей, еще с тех полузабытых времен, когда спор шел у Александра Невского с братом Андреем о женитьбе великого князя Дмитрия на суздальской княжне Евдокии, об отказе ее отца от великого княжения Владимирского, о Семене с Кирдяпой и их участии во взятии Москвы Тохтамышем.
Фотия уже потом изумило, как быстро сумели тут все увязать и собрать — и лопоть, и округу, и ковань, и церковное добро. Он еще оглядывался, и Иван подторапливал его, а головка маленького каравана уже исчезала в лесу.
Дойдя до лесного оврага, разделились.
— Им тамо не пролезть, с коровой, куда я тебя поведу! — объяснил он.
— Знаю я енти места, не боись!
Вчетвером — двое греков и двое русичей — они долго петляли по лесу.
Иван раненого взял с собой, а второго кметя отправил с крестьянами, ради какой помочи, и Фотий без слова подчинился решению своего даньщика, понимая, что его голос тут вовсе лишний. Впрочем, Иван хмуро полуобъяснил свой наказ, когда они уже далеко-таки отъехали: «Баба тамо, дети! Одному мужику не справитьце…» Фотий молча кивнул. Он все не мог прийти в себя, не мог понять, что же произошло? И только вечером, когда они, забравшись в немыслимую чащобу, сидели, сгрудясь, под шатром замшелых еловых лап, концами вросших в землю, неохватного лесного великана, не зажигая костра, вздрагивая при каждом звуке (оба коня, привязанные, стояли тут же, рядом, и пробовали, с голоду, жевать колючие еловые побеги), Федоров рассказал митрополиту про давнюю вражду московских и нижегородских князей, еще с тех полузабытых времен, когда спор шел у Александра Невского с братом Андреем о женитьбе великого князя Дмитрия на суздальской княжне Евдокии, об отказе ее отца от великого княжения Владимирского, о Семене с Кирдяпой и их участии во взятии Москвы Тохтамышем.