Страница:
103 из 141
Левин взял кружку, поставил ее себе на грудь, сказал:
— Глеб, произошла какая-то чудовищная несправедливость… Ты знаешь, почему я все время уходил тогда от вас? В «Интуристе» и на улице потом?
— Нет. Я не думал об этом.
Вольнов подсел ближе к печурке и сушил возле нее портянки. Босыми ногами он все время ощущал вздрагивание и дрожь стального настила палубы. Ветер, очевидно, крепчал, и льды нажимали сильнее.
— Я никогда и не подозревал, как она важна для меня. Я это понял только тогда, когда заметил в ресторане, что между вами что-то происходит. Я это сразу заметил, Глеб. И мне очень не хотелось оставлять вас вдвоем. Поэтому я и уходил все время. Ты такое можешь понять?
— Да.
— Мы были просто знакомы. Много лет. Случайные встречи. Воспоминания конца войны… Она была замужем. Я женат. У меня дети. И никаких таких мыслей у меня не возникало. И вдруг… Вероятно, ревность — сильный катализатор. Это глупо, но это так.
— Прости, — сказал Вольнов.
— Очень все смешно. Очень, — сказал Левин. — Ты у нее ночевал?
— Да.
Проснулся боцман, сонный, лохматый, полез по трапу наверх в гальюн. Левин дождался, когда боцман исчезнет в люке, и спросил:
— А что произошло потом?
— Нечуткость. Моя.
— Большая?
— Вероятно, да.
Левин сел на койке и залпом выпил чай.
— Все это очень странно, — сказал он.
— Я писал ей со всех стоянок. Она не ответила.
— Ты никогда не сможешь сделать ее счастливой.
|< Пред. 101 102 103 104 105 След. >|