Страница:
101 из 141
Это была койка Вольнова, и Левин не мог не знать этого. Он лег на спину, вытянул ноги в валенках прямо на одеяло, спросил.
— Ну как, босяки-папанинцы?
Вольнов все молчал. Он не мог понять причину прихода Якова. Они давно уже не ходили друг к другу. Очень славно, что Яшка сейчас лежит и курит здесь. Но все это почему-то странно.
Спустился кок, принес банку сгущенного молока, сваренную всю целиком. Есть такой способ — опустить банку в кипяток и держать в нем, пока молоко не станет очень густым и желтым. Как тянучка.
Кок сел за стол и стал открывать банку, обжигая пальцы, дуя на них и ругаясь.
— Что наверху? — спросил Вольнов кока.
— Туман опять. Прожектора включили на ледоколах.
Он открыл банку, облизнул с крышки молочный потек, полюбовался на свою работу и ушел за свежим чаем.
— Чего ты на собрании такую прыть развил? — спросил Левин.
— Я тороплюсь скорее вернуться.
— Куда?
— Назад.
— Куда назад?
— В Архангельск. Чай будешь пить?
— Дед, а дед, — сказал Левин механику. — Ты знаешь, что твой капитан женские сердца поедом ест?
— Женщины есть женщины, — после паузы сказал механик. — У них сердце — что колодец в пустыне: никто не знает, что там — живая вода или дохлый верблюд.
Левин захохотал, дрыгая от восторга длинными ногами:
— Как, как это? Никогда не знаешь: дохлый ли там осел или живая вода? Это пословица?
— Убери ноги с одеяла, — сказал Вольнов. Левин и ухом не повел.
|< Пред. 99 100 101 102 103 След. >|