Жаворонок поет, когда поднимается в небо   ::   Сидоров Валентин

Она повернулась к печке, а я, схватив хрестоматию, в который раз стал разглядывать картины Венецианова. Я не мог еще твердо выговорить его имя, но именно работы Венецианова открыли мне окно в большой мир... Одно дело было видеть гумно, пашню, жниц, девушек с бураком, многочисленных сверстников моих - захарок - в своей деревне и совсем другое - в толстенной книжище, на гладкой, плотной бумаге, в цвете... Это было похоже на чудо!

Во мне вновь вспыхнуло острое желание рисовать. Но я хорошо помнил петуха на печи, видел, как огорчил бабу Елену... Я снова и снова листал хрестоматию... Наконец, решившись, подошел к печи, потянул бабку Наталью за подол:

- Бабуль, а бабуль...

- Чего тебе, внучек?

- А я смогу как этот... Вецианов рисовать?

- Будешь хорошо учиться - сможешь, - уверила меня бабка Наталья.

И правда, картины Венецианова стали для меня тем порогом, перешагнув который я вдруг оказался у великого океана, имя которому - Искусство. Плавать я не умел, но прыгнул в него не раздумывая!..

"У него талан..."

Последнее военное лето я встретил, как обычно, в Коровино. Зимой учился в Москве, в средней художественной школе, а на лето подавался в родные места. Подкормиться и порисовать. Да и грех было, живя на Волге, в двух шагах от Валдая и озера Селигер, не взяться за кисть.

Пока я бродил с этюдником по лесам и весям, к бабушке приходили соседи, молча разглядывали мои рисунки и качали головой:

- Баловство все это.