Жаворонок поет, когда поднимается в небо :: Сидоров Валентин
Страница:
9 из 13
Туда наливали масло и зажигали во время торжеств или праздников. Получалась такая открытая лампадка. Когда солдат на фронт провожали, огонь родины горел в камне...
Не пощадили святыню. Пригнали бульдозер и стали разбивать камень. Тот не давался. И все, кто мог, кто был тогда в деревне, сбежались на это варварство. Но сколько ни просили, ни кричали на бульдозериста, тот никого не слушал. Был бы чужой, не так обидно было бы, а то ведь свой, деревенский, Колька-слесарь, которого мне в пример ставили.
- Сраму в тебе нету, Колька, - голосили старухи, - ведь и отец твой, уходя на войну, тутыча с тобой прощался! Али не помнишь?
Колька в разговоры не встревал, только сопел громче. Наконец кто-то догадался: улучив момент, зажег лампадку в камне. Все ахнули, думали, теперь все, Колька не посмеет.
Посмел, мерзавец! Говорят, сильно пьяный был. Больше того, огонь лампадки подсказал ему, как быстрее разделаться с камнем. Он обложил его соломой и поджег. Осколки потом свалил в силосную яму...
И когда Василий Филиппович подошел к околице, остановился у того места, где был родительский камень, спросил:
- А камень где?
- Нету его, Василий Филиппович, - отозвался кто-то из сельчан.
- Как нету? Куда ж такая громадина могла деться?
- Разбили его, а осколки в яму с силосом свалили.
Василий Филиппович встал на колени у того места, где святой родительский камень был, перекрестился и заплакал...
Об одном жалею: что не написал портрет Василия Филипповича. Все откладывал, думал, успею. Не успел. Жаль.
|< Пред. 7 8 9 10 11 След. >|