JК
История религии (Том 4) :: Мень Александр
Страница: 326 из 370"Влечение,- говорит Аристотель,- вызывается тем, что кажется прекрасным, а высшим предметом желания выступает то, что на самом деле прекрасно". Именно поэтому вселенская Первопричина движет мир "как предмет любви, между тем как все остальное движется, находясь в движении" (18). Это универсальное тяготение Любви превращает мир в живое существо, жаждущее достичь божественного бытия.
Все вышесказанное наводит на мысль, что Аристотель должен был принять эволюционизм Анаксимандра. Ведь его учение о градации совершенства по существу так близко к идее всеобщей Эволюции. Но на самом деле Аристотель видел развитие лишь в поперечном срезе (19). Вселенная у него как бы застыла, вытянувшись гигантской ступенчатой пирамидой в своем тщетном порыве к Богу. Она обречена томиться любовью к Божественному, но никогда его не достигнуть. Здесь Аристотель, как и Платон, остался верен языческому пессимизму.
Впрочем, для самого ученого это не было существенным: он вполне удовлетворялся стройностью своей картины бытия. Ему важнее всего было объяснить и увязать между собой все, что открывалось взору человека-исследователя, и он мог быть доволен своей работой. Действительно, всеобъемлющий синтез философа включал в себя не только законы мысли и природы, но и указывал на связь космоса с его Первопричиной.
При всех своих недостатках система Стагирита производила внушительное впечатление законченности.
Все вышесказанное наводит на мысль, что Аристотель должен был принять эволюционизм Анаксимандра. Ведь его учение о градации совершенства по существу так близко к идее всеобщей Эволюции. Но на самом деле Аристотель видел развитие лишь в поперечном срезе (19). Вселенная у него как бы застыла, вытянувшись гигантской ступенчатой пирамидой в своем тщетном порыве к Богу. Она обречена томиться любовью к Божественному, но никогда его не достигнуть. Здесь Аристотель, как и Платон, остался верен языческому пессимизму.
Впрочем, для самого ученого это не было существенным: он вполне удовлетворялся стройностью своей картины бытия. Ему важнее всего было объяснить и увязать между собой все, что открывалось взору человека-исследователя, и он мог быть доволен своей работой. Действительно, всеобъемлющий синтез философа включал в себя не только законы мысли и природы, но и указывал на связь космоса с его Первопричиной.
При всех своих недостатках система Стагирита производила внушительное впечатление законченности.