Христианство на пределе истории   ::   Кураев Андрей

Печуева, чье письмо ко мне, предваряющее статью диакона Александра, начинается со слов: «Для кого ты пишешь, современный богослов?» Дальше я узнаю, что г-жу Печуеву покоробило мое уподобление Ангела почтальону… Даже не знаю – что будет с г-жой Печуевой, если она однажды начнет не только издавать православную газету, но и читать святых отцов. На всякий случай советую ей ни в коем случае не раскрывать книгу святителя Феофана Затворника «Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться». Там, в московском издании 1914 года, на с.55 говорится нечто уже совсем – по ее меркам – «неблагоговейное»: «Действие телеграфа – наша молитва. Мы и святые – как бы два аппарата однородные, среда, в коей святые и коею окружены души наши – это проволока». Впрочем, как водится, выискивая соринку в глазу незнакомца, ревнительница православия не заметила бревна в своем. Вот ее сетование: «Отношение к слову, которое было вначале Слово, благоговение перед Словом, которое было у Бога. Почему мы перестали относиться к слову с благоговением, как к иконе?». Это слишком опасная игра. То слово, с которым работают христианские писатели, никогда не было Тем Словом, что было в начале. Не слово журналиста было в начале, а Логос, Разум Бога. И то благоговение, которое мы должны испытывать перед Ним, никак не схоже с благоговением, которое мы должны испытывать, слушая звуки родного нашего языка…

Свое письмо В. Печуева кончает: «Слишком горячо наше отношение к слову. Здесь крик души. Как кричать мирно? С любовью? Прости нас, диакон Андрей Кураев». Прощаю, милая моя.