Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Возвращаюсь, а он разговаривает, не слышал, что я вошла, кричит в трубку: «Девушка, не разъединяйте, дайте договорить…» Но ничего не вышло, бросил трубку и тут увидел меня. Немножко смутился, я и спрашиваю: «С кем разговаривал?» — «А-а, говорит, деловой разговор с районом».

— С районом? — переспросил Дробаха, искоса поглядывая на меня. — В день вашего приезда? Тридцатого июня?

— Тридцатого июня, — подтвердила Коцко.

Я без слов понял Дробаху и вышел в ординаторскую.

Позвонил Кольцову и попросил срочно выяснить, с кем разговаривал Пашкевич по междугородному телефону из квартиры Коцко. Вернувшись в кабинет, увидел, как улыбается Дробаха, расспрашивая о подробностях её знакомства с Пашкевичем. От его предыдущей сухости не осталось и следа, глаза светились сочувствием, казалось, он сейчас погладит Коцко по головке. И она, растроганная этой прокурорской доброжелательностью, размякла и отвечала, нисколько не таясь.

Я чуточку позавидовал этому Дробахиному умению расположить человека к себе, хотя, честно говоря, улавливал в его тоне и фальшивые нотки, но я слушал их разговор, так сказать, со стороны, а Галина Микитовна снова переживала историю своей неудачной любви, и ей было не до психологических наблюдений.

— На другой день мы встретились в парке и долго сидели на скамейке, — рассказывала она.