Время и бытие   ::   Шилов Сергей

�орождало природу этого мира - различающееся размножающееся клетками спорами опыта связывание телесности и письменности, растущее, укрепляющееся, твердое, крепкое, мускулистое, плечистое тело, лишенное головы на клавикордах гильотины мата, превращающегося в наряде по столовой в свою сущность, дымящуюся, отмывающуюся, разноплещущую, растворяющую в серной кислоте полотно разговора с родителями о службе в армии, представляющее из себя среду, из которой возникают в качестве ее зрительных образов, сушилки для тарелок начала века, настолько необходимые, что пронизывает все небольшое пространство комнаты-мойки, по прутьям которых мы и передвигаемся в ней, на отшибе столовой, выделяя себя в отдельную от нее часть, сливающую законченную совершенную воду в выбросы труб, загроможденной пизанскими башнями котлов, вместилищ для мытья, проект которых хотя все еще и не придуман, но пространство мойки так плотно от мата, с кающегося единообразием давления в голове, заливающего слюной всю речь в экстазе подражания мойке, заливающей водой спекшееся единообразие посуды, уносящей с собой идею их нечистоты, в воде обретающую устойчиво-ширящиеся истолковывающиеся очертания, смываемые истираемые руками литературных героев, с тарелок остатками пищи, которая представляет из себя остатки руины письменности, так, что они сортируются по различным жестяным бакам, в которых проницательный писательский взгляд способен различить эти остатки, где особым спором пользуются у некоторых литературных героев, и такие случайно основательно зафиксированы, изучены, каталогизированы литературной критикой, употребляющих отходы мяса, которых скапливается такое количество за один роман, что их не увидит столько за все время службы, временящихся и в других, не менее древних, чем проза жанрах литературы, например, в поэзии, где один на один оказываемся мы в подобной медицинскому кабинету комнате лабиринта столовой с грудой сырой рыбы, которая будет поглощена частью за один ужин, и заключается письмом ее разделки, мимо которого не проходит, в которое включается, вписывается все существующее, не умножая, но и преуменьшая, разводя по тупикам лабиринта, число существований, изображаемых диалоги, состоящим из двух ударов, одного, наносящего рыбе удар, лишающий ее наискосок головы и части тела, причем делать все это необходимо так, чтобы не срезать с нее слишком много мяса не затормозить также излишне скрупулезными движениями текстовую работу, ведь за оба прегрешения последуют внушения от местного писателя, обрекающего на дневальничание противоестественной смены дня и ночи, обрекающего на постижение сущности армии или того хуже, на рукоприкладство литературного критика, с помощью которого и