Страница:
109 из 136
Мать улыбнулась Сократику и спросила:
- Что тебе в воскресенье не спится?
- Надо, - ответил Сократик и от сильного волнения добавил почти шепотом: - Я иду за кладом.
Мать снова улыбнулась, и Сократик догадался, что она ничего не слышала сквозь свои наушники, а дед почему-то к его словам отнесся спокойно. Такая, значит, у него была выдержка.
- За кладом, за каким еще кладом? Романтик. - Дед глубокомысленно вздохнул. - Подрастешь, оценишь все по-новому: и людей и события. Сердце зачерствеет, чужая боль останется в стороне, а будет волновать только то, что рядом, что твое. Вот это будет волновать: свои дела, свои дети, своя квартира, может быть, своя работа.
Слова деда впивались в Сократика, как иглы: "сердце зачерствеет" - одна игла; "чужая боль останется в стороне" - вторая. Ну, а как же тогда все те люди, которые из-за других бросаются под поезда или в огонь? Как тогда врачи сами делают себе прививки, испытывая новые лекарства? Как же тогда они?
- Неправда, - сказал Сократик. - Не могут все люди быть плохими. Не могут.
- А разве это плохие люди, которые думают о себе? - сказал дед. - Ты, например, думаешь о матери и о себе. Мать думает о тебе и обо мне.
- А кто же тогда плохие люди? - спросил Сократик с вызовом.
- Воры, бандиты, предатели, - сказал дед.
- И все?
Дед встал и повернулся, чтобы уйти. У него была широкая, совсем не стариковская спина, и Сократику вдруг показалось, что дед стоит уже там, у стены с кладом, вертит своей дрелью.
|< Пред. 107 108 109 110 111 След. >|