Мальчики из блокады (Рассказы и повесть)   ::   Крестинский Александр Алексеевич

- Я думал, она тоже обрадуется. Она втянула меня в эту игру, и я не хотел, чтоб игра кончалась. - Смотри, - повторил я, дотронулся...

Она усмехнулась.

- Это я. Сама. Ждать надоело. Как дурачок какой-то - размахивает руками, рот разинул...

И она показала, как я рот разинул.

Значит, сама дотронулась. Все погасло во мне. И я спросил просто так, лишь бы спросить, хотя игра уже кончилась и теперь надо было молчать. Я спросил:

- А что такое "да"?

- "Да" - это значит, что ты - балда, - сказала она, глядя мне прямо в глаза.

Она с а м а дотронулась до моей травинки! С а м а! А я, дурак, ничего не понял...

Трава покачивалась передо мною и горько пахла, и мелкая, подробная, затягивающая жизнь спешила куда-то среди этой травы. Я окунул в нее голову и почувствовал, что д о л ж е н что-то сказать, что молчать нельзя. Я преодолел тысячелетний страх и на придуманном ею же языке сказал:

- Да. - И еще раз: - Да.

В эту минуту я и сам верил, что д а.

На самом деле так оно и было. В нем, в этом коротеньком слове, была, как в семечке, вся будущая жизнь. Со всеми ее побегами, раскрытыми солнцу листами, грозным шумом ветра над вершиной и редкими цветами, на которые просто смотреть нельзя, так мучительно они хороши.

Мы шли с мамой из булочной и встретили Любу. Я поздоровался. Люба кивнула. Проходя мимо, она проводила маму длинным, откровенно любопытным взглядом.

- Кто это? - На мамином лице удивление.

- Люба Воронова. Я с ней сижу.

- Ну-у-у...