Много дней впереди   ::   Белянинов Алексей Семенович

А я-то вчера удивлялся, что она мало говорит про двойку, и радовался, что так вышло. Мама, значит, на сегодня перенесла... И я уж убедился: если "серьёзно поговорить", то ничем не поможешь, всё придется выслушать, хотя я и заранее знаю, что она скажет.

Я вздохнул и сказал:

- Ну давай...

Мне жалко её стало - так она волновалась. Всё время причёску взбивала рукой, и на лице у неё выступили красные пятна, и на шее красные пятна. Нет, она, наверно, не про двойку... Про что же? Уж начинала бы...

- Ты знаешь, Женя, что я осталась одна, когда тебя ещё на свете не было?

Я молчал, слушал. Конечно, знаю. Она же сама рассказывала мне, что мой отец очень крепко её обидел, они поссорились, он уехал, и с тех пор они не встречаются, не пишут друг другу писем. Она мне рассказала про это, когда я начал ходить в школу и спросил у неё, почему мы с ней только вдвоём, а не так, как другие ребята. Тогда я ещё спросил: а из-за чего они поссорились так сильно, что не могут помириться? И мама сказала: "Он не хотел, чтобы у нас был ты". Ну, раз он не хотел, чтобы я был, и никогда потом не хотел увидеть меня, узнать, как я живу, - я тоже не хотел больше про него узнавать. Чего же мама опять о нём вспоминает?

- Да... Мы с ним расстались как раз за полгода до тебя. А теперь тебе уже десятый... И мне тридцать один. А женщине очень трудно одной. Ты этого, конечно, не можешь понять, а я-то знаю. - Она отодвинула от стола стул и обеими руками опёрлась на спинку. - Я... я выхожу замуж. Фёдор Григорьевич - он будет жить с нами. Он очень хороший человек, ты и сам убедишься в этом очень скоро.