Наши собственные   ::   Карнаухова Ирина

Гера протянул Тане какой-то конверт из плотной желтоватой бумаги.

Рыжая полоса пересекала конверт, и сломанная сургучная печать осыпалась с него на пол.

Осторожно Таня взяла конверт, повертела в руках:

- Это по-немецки, Гера, я не умею.

- Дай-ка,- сказал Юматик. Он вынул из конверта письмо с незнакомым и странным грифом, с ползучим жутким пауком свастики и попытался прочесть.

- Гегейм бефель... Что такое "бефель"? - спросил он беспомощно.

- Это непременно, непременно нужно прочесть...- бормотал Гера, закрывая глаза.

- Неужели никто не может? - в отчаянии спросила Таня.

Анна Матвеевна и Василий Игнатьевич только молча с ужасом смотрели на бумагу, как будто бы чувствовали, что она несет с собой горе и кровь.

- Позовите Лилю...- хрипло сказал Гера, все больше бледнея.- Куда она делась?

Лиля быстро пришла на зов. Взяла бумагу, взглянула на нее раз, другой, оглядела всех - испуганных стариков, взволнованную Таню, недоумевающего Юматика, задержалась взглядом на Гере и тихо проронила Юре:

- Последи, чтобы никто не вошел в комнату. Читать сразу в переводе? спросила она спокойным, как всегда, голосом.

Никто ей даже не ответил.

- "Приказываю всем военным чинам вверенной мне армии: первое стрелять в каждого русского, приблизившегося к... местонахождению...- Нет.К расположению германской воинской части ближе чем на пятнадцать шагов, независимо от того мужчина это, женщина или ребенок..."

- Что? - спросила, не понимая, Таня.

- "...женщина или ребенок".