Новенькая   ::   Пантелеев Алексей Иванович

- Ну? Что? - сказала учительница и, оторвавшись от тетрадки внимательно посмотрела на девочек.

- Вы знаете, - сказала Лиза, - ведь у нее отец...

- Да, да, девочки, - перебила ее Елизавета Ивановна. - Я знаю об этом. Морозова очень страдает. И это хорошо, что вы о ней заботитесь. Не надо только показывать, что вы ее жалеете и что она несчастнее других. Она очень слабая, болезненная... в августе у нее был дифтерит. Надо, чтобы она поменьше думала о своем горе. Сейчас о своем много думать нельзя - не время. Ведь у нас, милые мои, самое ценное, самое дорогое в опасности - наша Родина. А что касается Вали - будем надеяться, что отец ее жив.

Сказав это, она опять склонилась над тетрадкой.

- Елизавета Ивановна, - сказала, засопев, Шмулинская, - а вы почему плачете?

- Да, да, - сказали, окружив учительницу, остальные девочки. - Что с вами, Елизавета Ивановна?

- Я? - повернулась к ним учительница. - Да что с вами, голубушки! Я не плачу. Это вам показалось. Это, наверно, с мороза у меня глаза заслезились. И потом - здесь так накурено...

Она помахала рукой около своего лица.

Шмулинская понюхала воздух. В учительской табаком не пахло. Пахло сургучом, чернилами, чем угодно - только не табаком.

В коридоре затрещал звонок.

- Ну, шагом марш, - весело сказала Елизавета Ивановна и распахнула дверь.

В коридоре девочки остановились и переглянулись.

- Плакала, - сказала Макарова.

- Ну, факт, что плакала, - сказала Шмулинская. - И не накурено ни чуточки.