Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

- Ох ты, пречистая, пресвятая богородица, беда-токакая ! - с притворным ужасом, по-бабьи причитал Володимирыч. - Чуть в ад семью-то с собою не потащил. Однако, дядя Фома, я, выходит, сильней вас: одна ложка моя семерых сечет... Ух, как трудно живется вам, праведницы!..

Гордыня вас заела, людие... И похожи вы на лошадей на дранке: идут они день-деньской по кругу, а с места ни на вершок, и морды к кормушке прикованы. Чего стоит эта ваша гордыня-то? Вы меня поганым считаете, недостойным коснуться вашего ядева, а где это сказано, что вы лучше меня?..

Отец строго и непримиримо смотрел на него и поучительно изрекал:

- "Аще будет армянин и христианин в пути и чаша едина и аще испиет армянин прежде воды, то христианину из нее не пити, а сосуд разбити и молитвы не давати".

- Вася! Чудодей ты! Ведь это же там говорится насчет армянина. А какой же я армянин? Я же единой с тобой крови. Но, однако, знаю, что армяне такие же христиане, как и мы с тобой. Не гордись, Вася.

- Истинные христиане - мы, старообрядцы, поморского единобрачного согласия... - резал отец. - А изречения Писания нужно принять по научению наших толковников.

И, закатывая глаза под веки, спешил мудро изречь другое правило:

- "Все еретицы подобает отметати, зане таких сообщение зело прилипно, яко общение прокаженных..."

- Не уважаешь ты человека, Вася. Нет у тебя любви евангельской. Христос ел, и пил, и спал вместе с самарянами и блудниками. Он сказал: не препятствуйте идти ко мне малым сим. А может, я лучше тебя в тысячу раз.