Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Я подошел к нему и прошептал ему на ухо:

- Пойдем со мной: я чего-то тебе скажу.

Он быстро вышел из-за стола и сделал какой-то знак Володимирычу.

- Мы, бабушка Паруша, по секрету с ним поговорим.

Я подбежал к Паруше и стыдливо потянулся к ее лицу.

Она наклонилась ко мне, и я крепко поцеловал ее. Это было не в нравах наших парнишек и вышло неожиданно для меня самого, и я совсем растерялся. Но в глазах Паруши я заметил слезы.

- Милый-то ты какой! Сердце-то у тебя какое счастливое. Дай тебе господи жизню радошную...

Мы вышли с Егорушкой на крыльцо, и я рассказал ему, о чем говорили отец с Сыгнеем и Титом. Он засмеялся.

- Ничего. Ты не унывай. Я никому не скажу. Володимирыч-то знает, что его бить отец твой собирается.

А я ведь полюбил тебя, и Володимирыч тоже, и ты нас любишь... Тут вчера офеня заходил, а я у него для тебя купил эти вот книжечки.

Он вынул из кармана порток две книжки и сунул их мне в руки. Я побежал домой и дорогой любовался ими. Одна была нарядная, с разноцветной картинкой на обложке: какие-то невиданные и богато разодетые богатыри у сказочного дворца. Другая тоненькая книжечка в синей обложке.

Первая оказалась "Бовой-королевичем", а другая "Про счастливых людей".

Для того чтобы дед не изорвал их, как "побалушки", я спрятал их в сенях, в коробьё с хламом.

XVII

В тот же вечер я с Кузярем и Наумкой толкался в толпе парней и мужиков на взгорке, над избой Крашенинников.