Повесть о детстве   ::   Гладков Федор Васильевич

Я никогда еще не видел, как она плясала, и сразу же засмеялся не то от любви к ней, не то пораженный легкостью и красотой ее движений.

Агафон, глядя на пляшущих, бил кулаком по столу.

- Жарь, дуйте горой! Бей горшки, топчи черепки!

Паша, не подгадь! Эх, коса ты моя вострая! Едем кататься, родители!.. Прокачу вихорем! Засыплю колокольчиками-бубенчиками. Живем не тужим, грешим, а дюжим, тесть...

Мать плавала между Пашей и Миколаем Андреичем.

А Паша с прежней суровостью в глазах оттопывала своими котами, подбоченившись и ускользая от Миколая Андреича.

Он изгибался, подпрыгивал, грозился схватить ее и вскрикивал фистулой:

- Эх, где наша не пропадала!.. Гуляй, пляши - не убей души! Паша, аль для нас белый свет клином сошелся?

Мы не плачем, не грустим,

А обидят - не простим...

Мать засмеялась и села на скамейку. Запыхавшись, с пылающим лицом, отошла и Паша. Она тоже смеялась.

- Ну и Миколай Андреич! Ну и плясун! Тебя, такого живчика, никто не перепляшет.

Отец сидел перед самоваром и смотрел на пляску с достоинством мужика, который никогда не теряет разума.

Дедушка встал и, красный, осовевший, властно крикнул, бросая на женщин пронзительный взгляд. Такие глаза бывали у него только в гневе.

- Плясать буду... Бабы! Со скамейки прочь!

Машуха первая зайЬрошила свой кубовый сарафан и закудахтала:

- Уйдите вы со скамьи-то! Катя, невестка, Паша!.. Батюшка будет на скамье плясать.