Сердце матери   ::   Воскресенская Зоя Ивановна

Пристав перебирает "Речь", "Русское слово" и в раздражении смахивает газеты на пол.

- Я не шутки пришел сюда шутить! Эти газеты высочайше дозволены. Давайте нелегальные.

- Вот все газеты, что я получаю.

Пристав расшвыривает сапогами газеты.

- Это все дребедень. На черта они мне! Давайте большевистские.

- Я таких газет не выписываю.

- Тогда одевайтесь, пойдемте с нами.

Мария Александровна подходит к вешалке. Надевает шляпку и долго прилаживает ее, раздумывает, удалось ли дочерям уничтожить самые важные бумаги.

- Живей, живей! Грехи бы в церкви замаливала, а она фортепианы... крамолу сеет...

- Милостивый государь, - гневно говорит Мария Александровна, - вы забываетесь! Я буду жаловаться на ваше поведение генерал-губернатору, начальнику жандармского управления. Вы действуете незаконно. - Мария Александровна решительно села. - И пешком я не пойду. В мои восемьдесят лет я не могу ходить пешком.

- Живо за извозчиком! - приказывает взбешенный пристав полицейскому.

Мать перехватывает подозрительный взгляд пристава на дверь второй комнаты и садится за пианино. Играет финал сонаты. Чуть затаенная музыка издалека ширится, растет. Громовые раскаты вплетаются в стройную мелодию, один сильнее другого... Руки срываются... силы сдают... И опять торжественно звучит мелодия.

- Лошади поданы, - докладывает полицейский.

- Кончайте вашу музыку, - ворчит пристав. - Поехали в тюрьму. Вы арестованы.

Мария Александровна встает.

Из комнаты выходит Анна Ильинична.