Дело о старинном портрете   ::   Врублевская Катерина

И при всех обстоятельствах он не забывал отмечать на стенах направление нашего движения.

В какой-то момент мне послышались шаги. Я остановилась, и мы долго прислушивались к шорохам в катакомбах. Потом мой спутник сказал, что меня сбила с толку капель.

Дальше нам пришлось двигаться чуть ли не на четвереньках. Я старалась не думать, под какой толщей земли мы находимся, — иначе просто умерла бы от страха. К горлу подступала тошнота, сердце колотилось, как сумасшедшее, а Улисс все подталкивал меня к темному проему высотой не более двух-трех локтей.

— Я не могу, Улисс, я боюсь! У меня клаустрофобия! — Я вспомнила слово, которое когда-то услышала от Лазаря Петровича. Он всегда так говорил, выходя из кладовки с пыльными папками, которую приспособил под архив судебных документов.

— Не бойся. Полезу первым, а ты за мной.

Только он собрался лезть в узкий проем, как вдруг остановился.

— Полин, посмотри, что это?

Улисс поднял с земли сложенный вчетверо клочок бумаги, заляпанный грязью и пометом летучих мышей, развернул его, и я вскрикнула — узнала свое письмо к Андрею.

— Дай его мне! — мой голос предательски задрожал. — Это я написала. Улисс, Андре подает нам знак!

У меня в руках оказался пустой надорванный конверт, но и этого было достаточно, чтобы возродить во мне надежду: мы шли по следам Андрея, и вот-вот я узнаю, что стало причиной его гибели.

— Лезь! — решительно сказала я Улиссу. — Я за тобой.

Было страшно.