JК
Дело о старинном портрете :: Врублевская Катерина
Страница: 338 из 345Ведь вы — ее главное богатство! Я обязательно приеду в Россию и напишу книгу о русских женщинах. Только летом приеду — холодов боюсь.
— Не бойся, Доминик, — хлопнул его по плечу Аршинов, да так, что тот покачнулся. — Наши женщины не дадут замерзнуть такому парню, как ты. И обогреют, и приласкают! Будешь как сыр в масле кататься!
Паровоз протяжно загудел. Кондуктор ударил в колокол, и пассажиры начали занимать свои места в вагонах. Мы напоследок расцеловались. В купе я села к окну и смотрела, как становятся все меньше и меньше две фигуры, машущие мне с перрона.
Дома меня ждал отец. С кухни доносился запах любимого яблочного пирога с корицей — старалась Вера, наша старая горничная. Мебель, натертая воском, сияла, и я мгновенно вспомнила об Андрее.
— Как съездила, доченька? — спросил Лазарь Петрович, обняв меня и троекратно поцеловав.
— Потом, papa, потом расскажу, я очень устала с дороги.
В спальне на прикроватном столике лежали письма. Среди них я увидела конверт с маркой, на которой была изображена Эйфелева башня. Внутри у меня похолодело — это была весточка с того света.
Дрожащими руками я вскрыла конверт и вытащила из него листочки, исписанные знакомым нервным почерком.
«Милая Полина, здравствуй!
Прости, что долго тебе не писал — в моей жизни произошло столько разных событий, что даже и не знаю, с чего начать.
— Не бойся, Доминик, — хлопнул его по плечу Аршинов, да так, что тот покачнулся. — Наши женщины не дадут замерзнуть такому парню, как ты. И обогреют, и приласкают! Будешь как сыр в масле кататься!
Паровоз протяжно загудел. Кондуктор ударил в колокол, и пассажиры начали занимать свои места в вагонах. Мы напоследок расцеловались. В купе я села к окну и смотрела, как становятся все меньше и меньше две фигуры, машущие мне с перрона.
Дома меня ждал отец. С кухни доносился запах любимого яблочного пирога с корицей — старалась Вера, наша старая горничная. Мебель, натертая воском, сияла, и я мгновенно вспомнила об Андрее.
— Как съездила, доченька? — спросил Лазарь Петрович, обняв меня и троекратно поцеловав.
— Потом, papa, потом расскажу, я очень устала с дороги.
В спальне на прикроватном столике лежали письма. Среди них я увидела конверт с маркой, на которой была изображена Эйфелева башня. Внутри у меня похолодело — это была весточка с того света.
Дрожащими руками я вскрыла конверт и вытащила из него листочки, исписанные знакомым нервным почерком.
«Милая Полина, здравствуй!
Прости, что долго тебе не писал — в моей жизни произошло столько разных событий, что даже и не знаю, с чего начать.