Зори над городом (Повесть о верном сердце - 3)   ::   Кононов Александр Терентьевич

- Что ж тебе мешает узнать их?

- Погоди. Не обо мне речь. Теперь для меня понятно стало. Революция-то именно для таких, как она. И она - для революции, будет верна ей до последней своей минуты, сколько бы ни жила на свете! Она свою дорогу нашла. Счастливая!

- Что ж мешает тебе...

Барятин, не слушая, отвернулся, стал глядеть на Неву. Там, неподалеку от Николаевского моста, темнели тропки в снегу; теперь по ним никто не ходил - лед стал уже рыхлым... Всего три недели назад (как давно это было!) пробирались тут, через реку, рабочие, тогда еще безоружные, пробирались, чтобы взять Арсенал, добыть винтовки. Шли и каждую секунду ждали выстрелов. Солдаты на мосту стрелять не стали. И рабочие эти и солдаты вряд ли были грамотнее Даши. А вот - тоже безошибочно - нашли свою дорогу.

- Мне ничто не мешает, - ответил он наконец. - Давно ты был в университете? У-у, какой там котел кипит! Лекции побоку, аудиторий для митингов не хватает - собираются в коридоре. Поглядел я: вокруг меня испытанные борцы за свободу. Пламенные трибуны. Объявились всевозможные партии. Какая-то народно-демократическая... Поалей-Цион. Я даже не знаю, что это слово означает.

Шумов, после того дня, когда Таня Кучкова накормила его щами с французской булкой, был в университете всего один раз. В коридоре ему повстречался Самуил Персиц и восторженно объявил ему, что вступил в партию Поалей-Цион. Из путаных его объяснений Гриша понял, что "Цион" - это Сион. Персиц стал членом партии социалистов-сионистов.