Блокада (Книга 3)   ::   Чаковский Александр

На следующий день, когда наступило некоторое затишье, Пастухову удалось связаться с санбатом, но оттуда ответили, что Звягинцева переправили в армейский госпиталь: требовалась сложная операция. А затем опять начались трудные бои, и след майора совсем потерялся.

- Война роднит людей, - задумчиво произнес Суровцев. - Не могу забыть, как мы к этим местам тогда, в июле, подходили... Поверишь, когда сказал майор, что нам под Лугу путь держать, меня как кипятком обдало. Подумал тогда: неужели?! Неужели враг может подойти так близко?! А теперь вот...

- Не хнычь, комбат, - сухо сказал Пастухов.

- Я не хнычу! - горячо ответил Суровцев. - Ты меня знаешь. Доведется с фашистами на улицах драться - все равно в победу не перестану верить, патроны кончатся - зубами буду фашисту глотку рвать!

Он помолчал немного и уже тише добавил:

- Не о том я... Просто подумал, как роднит людей война.

- Правое дело роднит, - сказал Пастухов.

- Ладно, не просвещай, сам грамотный. А только я этого майора всю жизнь помнить буду - первый бой вместе принимали. Как подумаю, что его, может, и в живых нет, - всю душу переворачивает... Когда товарищ погибает - будто кусок сердца вырывают. Тебя вот, просветителя, не дай бог, убьют...

- Меня не убьют, - убежденно сказал Пастухов. - И тебя не убьют. Это я тебе как комиссар заявляю, мне все известно.

- Шуточки?.. - обидчиво проговорил Суровцев. - Ты что думаешь, я смерти, что ли, боюсь? Друга потерять страшно, боевого товарища, вот я о чем!

- В этих боях все в строю остаются - и живые и мертвые, Да и с чего ты решил Звягинцева хоронить? Я, например, уверен, что жив он.