Блокада (Книга 3)   ::   Чаковский Александр

В Ленинграде у Пастухова просто не хватило времени, чтобы познакомиться со всеми бойцами вновь сформированного батальона, и этого пожилого красноармейца в мешковатой гимнастерке, в огромных кирзовых сапогах с широкими голенищами, в которых болтались тонкие ноги, он не помнил.

- Ополченец? - спросил он.

- Был ополченцем. Сегодня, можно сказать, кадровый, - ответил боец, вытягиваясь, отчего живот его выступил над низко затянутым ремнем.

- Фамилия?

- Воронихин.

- Что-то я вас на марше не приметил.

- А я с вами не шел, товарищ комиссар, я вам в наследство достался. От того батальона, что в тыл отвели, когда вы на смену пришли.

- А почему же вы остались? Отдохнули бы после боев, отоспались, удивленно спросил Пастухов.

- Чего туды-сюды ходить! Ноги-то не чужие, - махнул рукой Воронихин. А сплю я совсем мало. И до войны так было. Старикам, говорят, не спится.

- Связному тоже придется "туды-сюды" ходить, - усмехнулся Пастухов.

- Так то по делу.

Пастухов посмотрел на бойца с любопытством.

- Где работали до войны?

- В Государственном академическом имени Кирова театре оперы и балета, ответил Воронихин так торжественно, точно рапортовал о принадлежности к какой-то особо прославленной части.

- Что же вы там делали? - с невольной улыбкой спросил Пастухов. - Пели?

- В гардеробе работал. Ну, а потом, кто чего по художественной ценности стоил, тех в тыл эвакуировали.

- А вас оставили?

- Зачем? - обиженно сказал Воронихин. - Я в Мариинке, почитай, четверть века работал. И мне было сказано: пожалуйста, Степан Гаврилыч, эвакуируйтесь, поезд двадцать семь, вагон восемь.