Блокада (Книга 4)   ::   Чаковский Александр

- Что? - переспросил Королев. - Да, да... Не мучилась. Я понимаю... Выйди, Ксения, на минуту. Я прошу.

Ксения Ильинична поставила коптилку на край стола и молча вышла из комнаты.

Королев подошел к постели. Несколько секунд смотрел на неподвижное лицо жены. И только сейчас понял, что с тех пор, как увидел ее впервые, минули десятки лет. Ушли безвозвратно. Ушло то, что казалось ему вечным...

"Она не умерла, - горько подумал Королев, - ее убили. Она погибла, а ее убийцы живы. Притаились там, в темноте. Совсем недалеко, в конце этой улицы... Убили ее, а сами живы..."

Сжал кулаки и услышал хруст крошащихся сухарей. Прикрыл лицо жены одеялом, подошел к столу, разжал ладонь, высыпал на стол крохи сухарей.

Потом негромко позвал:

- Ксюша!

И когда она возникла из темноты коридора, сказал:

- Вот... сухари... возьми. Поешь. Хоронить буду завтра.

17

Восьмого ноября Гитлер, в последние недели избегавший публичных выступлений, произнес речь в своем любимом Мюнхене на общегерманском собрании гауляйтеров.

Начал он с сообщения о том, что немецкими войсками захвачен город Тихвин. Гауляйтеры встретили заявление фюрера аплодисментами и криками "Зиг хайль!", впрочем, недостаточно громкими, поскольку никому из них до сих пор не приходилось слышать название этого русского города. Разумеется, они предпочли бы узнать о падении Москвы или Петербурга.

Гитлер, очевидно, почувствовал умеренность ликования.