Блокада (Книга 4)   ::   Чаковский Александр

Он поспешил разъяснить, чтозахват Тихвина означает окружение Петербурга вторым кольцом блокады, и в который уже раз предсказал, что "Петербург сам поднимет руки, или ему суждено умереть голодной смертью".

Никогда не отличавшийся в своих публичных выступлениях логичностью мышления, фюрер на этот раз, казалось, побил все рекорды непоследовательности. Он говорил о Москве так, как будто она уже захвачена, и тут же перебивал себя жалобами на "бессмысленное сопротивление" русских и "других монголоидов", срочно вызванных Сталиным из непостижимых глубин этой мрачной России; он убеждал гауляйтеров в полном успехе "исторического наступления на русскую столицу" и тут же пытался объяснить, почему за последние несколько дней на Центральном направлении немецкие войска не продвинулись ни на шаг; он клялся, что восточная кампания будет закончена до наступления зимы, хотя многие из собравшихся знали, что в далекой России уже лег снег, начинаются морозы.

Но больше всего Гитлер говорил о престиже Германии. Он кричал, что никогда еще престиж ее не был столь высок, как теперь, стучал кулаком по трибуне, точно желая вбить эту мысль в головы покорных гауляйтеров.